Почти все, что Гарднер выставила в Голландском зале, было привезено из-за границы и в основном датировалось XVII веком. Красный мраморный камин — из Венеции, стол — из Тосканы, гобелены — из Бельгии. Итальянский потолок украшали сцены из античной мифологии: Марс и Венера, суд Париса, Леда, Геркулес. Пол был выложен плиткой ржавого цвета, специально заказанной на фабрике моравской керамической посуды и плитки Mercer в Дойлстауне.

На южной стене, на фоне узорчатых оливковых обоев, над рядом стульев цвета лосося, морской воды и румян Гарднер разместила семь картин. Здесь были работы фламандских художников Рубенса и Мабюза[27], но доминировали две из лучших картин Рембрандта: «Господин и дама в черном» и «Христос во время шторма на море Галилейском», его единственный морской пейзаж. Вокруг Гарднер расставила предметы интерьера в духе Барнса, в том числе китайский бронзовый кубок XII века.

Самая необычная композиция в этом зале была выстроена вдоль стены с наружными окнами. Там стоял мольберт с двумя картинами, оборотными сторонами друг к другу. Перед каждой Гарднер расположила стеклянный шкаф-витрину с антиквариатом и стул. Первая, обращенная к задней стене, — «Пейзаж с обелиском», написанный маслом на дубовой доске, авторство которой долгое время приписывали Рембрандту (позже выяснилось, что это работа Говерта Флинка). Вторая была обращена ко входу в Голландский зал, и стул рядом с ней Гарднер расположила так же, как и на самой картине.

«Концерт» был самым ценным произведением в зале.

Бостон, 1990 год

Крупнейшая кража в истории США началась ранним воскресным утром в марте 1990 года.

В тот год День святого Патрика пришелся на субботу, и гуляки по всему Бостону еще выходили, шатаясь, из баров в моросящий дождь и густеющий туман. В музее Гарднер двое молодых охранников работали в ночную смену. Один проводил обход по галереям третьего этажа. Второй сидел за пультом с экранами на первом этаже.

В 1:24 ночи двое мужчин в форме бостонской полиции подошли к служебному входу в музей с Палас-роуд, узкой улочки с односторонним движением, в тридцати семи метрах от главного входа, расположенного со стороны улицы Фенуэй. Один из мужчин нажал кнопку на рации.

Ответил охранник за столом, студент колледжа с вьющимися черными волосами ниже плеч.

— Да?

— Полиция. Мы получили сигнал о беспорядках во внутреннем дворе.

У охранника были строгие указания: никогда никому не открывать дверь, ни в коем случае. Он внимательно рассмотрел изображение мужчин с камеры наблюдения. У них были полицейские шляпы со значками и острыми краями. Охранник увидел у них на бедрах большие рации. И пропустил.

Люди в полицейской форме открыли тяжелую деревянную наружную дверь, прошли через вторую незапертую и, повернув налево, встретились с охранником за пультом. Эти двое были белыми, обоим около тридцати, один высокий — возможно, выше метра восьмидесяти, — другой сантиметров на десять ниже и шире. На том, что пониже, были квадратные очки в золотой оправе, плотно сидевшие на его круглом лице. Высокий был широкоплечим, но с худыми бедрами и ногами. У обоих накладные усы.

Говорил только высокий:

— Кто-нибудь еще на смене?

— Да, — сказал охранник. — Он наверху.

— Зови его сюда.

Охранник взял рацию и сделал, как ему сказали. Когда высокий полицейский жестом предложил ему выйти из-за стола — подальше от беззвучной тревожной кнопки, — охранник снова подчинился. До прихода второго охранника высокий полицейский сказал первому:

— Что-то мне твое лицо знакомо. Кажется, у нас есть ордер на твой арест. Покажи мне какой-нибудь документ.

Охранник покорно достал водительские права и билет студента музыкального колледжа в Беркли. Полицейский бросил на них быстрый взгляд, без лишних слов повернул молодого охранника к стене и надел на него наручники. Когда сбитый с толку охранник сообразил, что его не обыскали, его осенило: это не полицейские. Но было слишком поздно. Когда пришел второй охранник, тоже подрабатывающий молодой музыкант, полицейский надел ему наручники до того, как он успел что-то сказать.

— Вы не арестованы, — сказал им вор. — Это ограбление. Ведите себя смирно, и мы вам ничего не сделаем.

— Не волнуйся, — пробормотал второй охранник. — Мне для этого слишком мало платят.

Воры повели своих пленников вниз по лестнице в подвал — влажный, с низко висящими трубами и воздуховодами. Одного охранника они отвели в конец прохода и приковали наручниками к трубе у раковины. Они залепили скотчем глаза и уши молодого человека, а потом наклеили еще полоску от низа подбородка до лба. Второго они отвели в противоположный конец подвала, в темный угол. Его голову тоже обмотали скотчем, а руки приковали к трубе.

Большинство музейных ограблений проворачиваются в считаные минуты, по схеме «хватай и беги». Но в музее Гарднер воры никуда не торопились. Уверенные, что охранники так и не смогли нажать тревожную кнопку, и, скорее всего, вооруженные радиосканерами, которые улавливали полицейские частоты, воры пробыли в музее поразительно долго: восемьдесят одну минуту. До 1:48 (двадцать четыре минуты после входа в музей) они даже не пытались снять картины. Затем сорок пять минут они провели в галереях, срывая шедевры со стен, и еще двенадцать минут вытаскивали холсты за дверь служебного входа. Мы так много знаем, потому что детекторы движения, установленные по всему музею, отслеживали перемещения воров. Грабители перед уходом забрали распечатку записи из кабинета начальника охраны, но на жестком диске компьютера сохранилась резервная копия.

В 1:48 воры поднялись по главной лестнице. На площадке второго этажа они повернули направо, двигаясь по коридору с видом на внутренний двор, и пошли прямо в Голландский зал, к двери с молотком «Нептун». Картины крепились к стенам обычными крючками. Воры быстро сняли четыре работы Рембрандта и небрежно бросили их на плиточный пол, раскидав кругом осколки битого стекла. У мольберта они схватили Флинка — возможно, думая, что это Рембрандт, — и, отодвинув витрину в сторону, занялись Вермеером. Очень аккуратно — видимо, при помощи канцелярских ножей — один из воров начал вырезать полотна из рам.

Второй вор направился назад, мимо лестницы, в зал ранней итальянской живописи, повернул направо, прошел через зал Рафаэля, мимо бесценного Боттичелли и пары Рафаэлей, и вошел в короткую галерею в 1:51. Он легко взломал шкафчик, забитый эскизами в рамках и защищенный только столетним замком. С одной из центральных полок вор снял пять набросков Дега, сделанных карандашом, акварелью и углем. Эскизы казались мелочью по сравнению с гораздо более ценными произведениями искусства рядом с Дега — Матиссом, Уистлером и Микеланджело. Возможно, вор был фанатом Дега или следовал приказам, а может, что-то перепутал в темноте и спешке.